«От аза до ижицы…». Литературоведение, литературная критика, эссеистика, очеркистика, публицистика (1997—2017) - Андрей Углицких

II

В послужном списке Кирилла Владимировича Молчанова (1922—1982), заслуженного деятеля искусств (1963), выпускника Московской консерватории (1949), директора ГАБТа (1973—1975), наряду с музыкальными сочинениями крупной и симфонической формы (7 опер, мюзикл, кантата – поэма, циклы для фортепиано и голоса на стихи Гильена, Хьюза, советских поэтов, Лорки, японских поэтов, Петрарки, Есенина и др.), немалое количество «просто песен». Самые известные среди них упомянуты ниже.

Необходимо также отметить, что московский композитор активно сотрудничал со многими поэтами – и здравствующими, и уже ушедшими к тому времени – С. Северцевым, А. Галичем («Сердце, молчи»), М. Вайнштейном, Л. Ошаниным, Я. Смеляковым («Хорошая девочка Лида»), Г. Полонским, Э. Асадовым, К. Симоновым («Жди меня и я вернусь…»), И. Морозовым и В. Петровым, В. Теминым, Н. Заболоцким («В этой роще березовой»), с Г. Регистаном. Но самыми любимыми поэтами – соавторами К. Молчанова являлись (по возрастанию): А. Досталь, Я. Халецкий, М. Львовский, М. Матусовский, Е. Долматовский, В. Бахнов, и конечно же – Н. Доризо («Огней так много золотых», «От людей на деревне не спрятаться», «Дело было в Пенькове»).

Чаще других песни композитора К. Молчанова исполняли Ружена Сикора, Нина Дорда, Гелена Великанова, Владимир Трошин, Владимир Макаров, Юрий Богатиков, Леокардия Масленникова, Артур Эйзен.

Композитор К. Молчанов, по многочисленным отзывам, был очень хорошим мелодистом и пианистом. В его фильмографии 9 фильмов.

В фильме «Доживем до понедельника» (1968, режиссер Станислав Ростоцкий) песню «В этой роще березовой» (ст. Н. Заболоцкого) исполнял великий актер – исполнитель главной роли Вячеслав Тихонов.

Первое что обращает на себя внимание при просмотре – прослушивании этого фрагмента фильма – тот факт, что не все стихотворение Н. Заболоцкого («В этой роще березовой») «пропето». Значительная часть текста стихотворения в песню К. Молчанова просто не вошла. Из 12 канонических катренов в песенном «варианте» «уцелело» только 6. При этом, как легко убедиться, «сокращение» носило системный характер. Оно осуществлено за счет симметричного (механического) усечения строф по схеме 2—2. Нечетные пары катренов («жирный» шрифт) вошли в песенный текст, четные (шрифт без выделения) – нет (см. текст выше – А.У.).

Два вопроса в связи с этим.

Первый: почему? Неужели нельзя было обойтись без этой «вивисекции»!

Второй: ослабило ли проведенное текстовое усечение эмоциональную силу произведения?

Начну, как и положено, со второго. На мой взгляд – сокращение текста не ослабило силы эстетического воздействия, и не привело к сколь – нибудь значимым смысловым потерям и тем более, – к эмоциональным провалам.

Разгадка удивительного сего феномена лежит как ни странно в самой природе поэтического слова. Всякий стихотворец, доставляя читателя из начала своего сочинения к окончанию (образно говоря, из пункта «А» в пункт «Б») «ведет» его, силой своего мастерства, через некое условное «болото» по «кочкам» написанных им частиц целого текста, строф. (В отличие от прозаиков, которые не мудрствуя лукаво, строят через то же «болото» сплошное текстовое поле, полотно, как бы, мостят некую «гать»).

Поэтому поэтическое полотно по определению состоит из фрагментов, кусочков, отрезков текста, «болотных кочек», пропасть, дистанцию между которыми читатель заполняет мерой и силой своего воображения, «перепрыгивает», «перешагивает», «домысливает».

И читатель, открывая книгу и понимая, что перед ним поэтический текст, априори готов воспринимать его именно в виде отдельных частей, корпускул, строф.

Если расстояние между «кочками» слишком мало – реципиентами, потребителями поэзии, это может восприниматься как некая досадная потеря динамизма, излишняя детализация, необоснованное, ненужное «дробление», «мельчение».

И напротив, если же дистанция между отдельными смысловыми «кочками» слишком большая – читатель может, не дошагнув до следующей твердой вехи, потерять, утратить смысл происходящего, «грохнувшись» со всего размаха в болотную жижу…

Так вот, еще раз повторюсь, в случае с песней «В этой роще березовой» К. Молчанова по мотивам стихотворения Н. Заболоцкого (так уж получается!) этого не происходит, еще и по иным двум (как минимум!) причинам: дополнительной эмоциональной подпитке, некой страховочной «воздушной подушке» из великолепной музыки композитора К. Молчанова, музыки романсовой направленности, и того, что само по себе стихотворение Н. Заболоцкого, как выдающегося мастера поэтического слова, несет, как хлеб из знаменитой русской пословицы, само себя, что оно само по себе уже самодостаточно в каждом своем атоме, частичке, самодостаточно настолько, что даже если попытаться изьять из него одну или даже несколько строф – конструкция его не становится от этого менее «прочной».

В этом и заключается большой секрет и магия всякой великой поэзии, в каждой строфе которой заключена вся сила всех строф, частей его, в такой же мере, как каждая капля воды, содержит в себе весь химический состав целого мирового океана…

А теперь – ответ на первый вопрос. Взгляните на общий хронометраж песни, написанной К. Молчановым. Он составляет (даже в таком, «усеченном виде») целых 3 минуты и 21 секунду. Это очень и очень много. Особенно по тем временам, когда средняя продолжительность песни редко когда превышала 2—2,5 минуты.

Отсюда и вывод.

На первый взгляд может показаться, что создатели фильма подошли к тексту Н. Заболоцкого не слишком бережно, механически просто уполовинив его. Но это не так. И произошло это не вследствие вопиющего «произвола» композитора, а скорее всего, вынужденно, потому, что так уж сложились обстоятельства. Не знаю, что было бы, если бы автор текста был бы еще жив к тому времени, вероятно, композитор убедил бы автора сочинить «песенный» вариант стихотворения. Но поскольку это было уже невозможно физически (Н. Заболоцкого к тому времени не было в живых почти десять лет), К. Молчанову (возможно по согласованию с очень близким другом Н. Заболоцкого – Станиславом Ростоцким) пришлось пойти на этот шаг, поскольку исполнение всего канонического текста стихотворения Н. Заболоцкого заняло бы слишком много экранного времени.

Вероятно, для того чтобы избежать лишних вопросов, чтобы как – то оправдать данную компоновку, в конце песенного фрагмента в фильме и раздается спасительный телефонный звонок, прерывающий певца на полуслове… Впрочем, и это лишь догадки, не боле.

А песня – песня безусловно удалась. Она сохранила в себе все достоинства оригинального стихотворения, донесла до зрителя все, что должна была донести… И спасибо авторам фильма за это.

Иными словами, перед нами типичный пример соломонова решения – некоего компромисса, попытки сочетания возможного и невозможного, жесткого временного лимита – с желанием максимально раскрыть характер главного героя, впрячь в одну упряжку коня и трепетную лань…

«Душа, да пребудет чиста»

О Вячеславе Васильевиче Захарове (1946—2016) и его книге «Песенный свет». Стихотворения. – Глазов, 2015.

***

О поэтах и их книгах можно (и нужно) рассказывать по – разному.

Традиционно литературное творчество рассматривают через призму биографий поэтов и писателей (историко – биографический метод). Но можно, образно говоря, «зайти с иного бока» и попытаться «дешифровать» сложные внутренние миры литераторов, опираясь на принадлежность последних к тем или иным школам, течениям, эпохам, культурным слоям и пластам (литературно – культурологический подход). В ряде случаев обоснованно применение «точечных», «зондовых» исследований и методик (использование семантологического, лингвинистического, иных подходов) для определения степени уникальности и оригинальности рифмического и образных аппаратов (творческий метод). Но чаще всего озвученные выше техники сочетается, «микшируются», поскольку одного, пусть, даже самого – самого метода оказывается недостаточно…

I

Писать о глазовском поэте Вячеславе Васильевиче Захарове всегда непросто. И – ответственно. И не только потому, что всякий творец по определению всегда больше, шире, многограннее своих сочинений. И не только затем, что поэт этот давно стал подлинным поэтическим «брендом» не только города Глазова, но и всей Удмуртии. Человек – легенда, словом. Всего этого В.В.Захаров удостоился не абы как, а благодаря бескорыстному, верному, многолетнему служению Ее Величеству Литературе и Его Высочеству Слову. Конечно, по – хорошему, об этом замечательном человеке надо было бы не только эту кратенькую статью, но и целую книгу написать! С разделами: «Захаров – поэт», «Захаров – литературный критик», «Захаров – ученый – филолог», «Захаров – педагог высшей школы», «Захаров – художник». Захаров ее достоин. И как заслуженный работник народного образования Удмуртской Республики, и как профессор кафедры русского языка и литературы Глазовского пединститута, и как признанный поэт, член Союза писателей Удмуртии и России! Тщусь надеждой, что когда – нибудь труд такой состоится, увидит свет. Но все это – только во – первых…